«Москва – Петушки» и другие произведения - Венедикт Васильевич Ерофеев

должна разливаться желчь у человека? Нет, она разливаться не должна… Значит, и Лисабона быть не должно! (Аплодисменты.) Тебе, Коля, нужен Лисабон?

Коля: Не-а…

Гуревич: А тебе, Витя?

Витя: Нисколечко.

Гуревич: Вот видите: на свете существуют вещи, решительно никому не нужные, – цветут, благоухают и существуют. Тогда как человеку не хватает самого насущного. Короче, Лисабона не будет… Но при этом – могу я рассчитывать на своих стратегических союзников?

Все (вразнобой): Можешь, можешь, Гуревич! Давай еще шлепнем по маленькой!..

Гуревич: Самое время!

Шлепают по маленькой.

Сережа: Добрый день, быть может, вечер, я знать, конечно, не могу, привет от чистого сердечка я передать тебе спешу. Здравствуй, покойная мама, с приветом к тебе твой сын Федя. (И вдруг захохотал – необычайно – ведь его никто не видел даже улыбающимся. Похохотав и закрутившись волчком, падает на пол, бьется в странных пароксизмах.)

Все на время немеют. Музыка.

Гуревич (нахмурившись): Ну что ж… Мама оказалась жива – и он от этого оказался мертв… В истории уже бывали случаи смерти от внезапно доставленного радостного известия. Мишель Монтень.

Стасик (сбрасывает с себя позу мавзолейного часового и снова начинает пульсировать из угла в угол палаты): Рожденные под знаком качества пути не помнят своего. Но мы – отребье человечества – забыть не в силах! Расслабьтесь, люди, потрясите кистями. И пожалуйста, не убивайте друг друга, – это доставит мне огорчение. Бог мудрее человеков! Держитесь за ризу Христову! (И снова окаменевает: на этот раз в коленопреклоненной и молитвенной позе.)

Гуревич (вдохновенно продолжает): А если нет Лисабона – понятное дело, остальные континенты проваливаются сами собой… Начиная с азиатского Востока. Это пагубное и зловещее скопление нечистот – не имеет права быть! Вот вам восточная надпись на камне, надгробная, – и ведь Евангельских времен! – «Всеобщий любимец, он был полон очарования. Не щадя никого, истреблял он всех без остатка». (Смех в зале.) Ну, что прикажете делать с такими народами? А ничего не делать! Они издохнут сами по себе. У них то и дело грохочут демографические взрывы, фурункулезы, хиросимы, напалмы, нагасаки, и вообще жрать нечего. Сами по себе – тихо вымрут, для очищения земли и небес! А все остальное довершат клещевой энцефалит, грызня марксистских диктатур и маньчжурская лихорадка. Близятся сроки Воздания! Выпьем по махонькой, дорогие собратья, чтобы приблизить эти строки!..

Алеха: Я, например, – за маньчжурскую лихорадку! (Первым выпивает, крякает и пробует возобновить представление.)

Пум-пум-пум-пум.

Пум-пум-пум-пум.

Вот он, вот он, конец света!

Завтра встанем в неглиже,

Встанем-вскочим: свету нету,

Правды нету,

Денег нету,

Ничего святого нету, —

Рейган в Сирии уже!

Хор (уже успевших выпить и прокрякаться):

Ничего на свете нету, —

Рейган в Вологде уже!

Прохоров (зычно):

Этот день победы!!

Хор:

Прохором пропа-ах!

Это счастье с беленою на устах!

Это радость с пятаками на глазах!

День победы!..

Гуревич: Ша! Пьяная бестолочь! вы, оказывается, ничего не поняли из моих вдохновенных прозрений! вы все перенапутали…

Прохоров: Мы все отлично поняли, Гуревич. Но только ты забыл про то, что есть ООН и Перес де Куэльяр… И когда начнут проваливаться континенты…

Гуревич: Ха-ха! Перес де Куэльяр, конечно, схватится за свою перуанскую голову. Вы видели когда-нибудь людей с перуанскими головами? А вот у него – перуанская голова, и он-таки за нее схватится. Ну и пусть. Все равно ведь никто за нас не будет спасать зачумленный мир! И вы, все, – пируя, не забывайте о чуме! Пир – это хорошо, но есть вещи поважнее, чем пир. Генерал Хейг. И веруйте в конечное русское торжество, поскольку с ними – крестная сила, и ничего больше. С нами – все остальное!..

Звук вначале непонятный. Будто кто-то с размаху затворил за собою дверь на щеколду. Все поворачиваются. А это – Вова. А это – Вовин рот, раскрытый в продолжение всего пятого акта, – захлопывается навсегда. Почти в это же время обрываются храпы комсорга Еремина под белой простыней. За сценой – «Липа вековая».

Коля (шатаясь, подходит к Вове и прикладывает ухо к его сердцу): Вова! Дядя Вова! Куда ты уходишь?!. Не уходи. В лесу-то ведь сейчас как хорошо! И дух такой духовитый… (по-ребячески плачет) гамбузии плещутся в пруду… расцвели медуницы…

Вова не откликается.

Прохоров: Ну почему бы действительно не отпустить человека в деревню?.. Ведь просился же, каждый день просился, – и всякий раз отказывали. Вот и зачах человек от тоски по лесным пространствам…

Гуревич: За упокой…

Четверо оставшихся, под все длящуюся «Липу вековую», выпивают за упокой.

Прохоров (в упор смотрит на Гуревича): И чем же все-таки кончится?.. Вся эта серия наших побед над зачумленным миром?

Гуревич: О! Вначале – конечно – русская нация будет чувствовать себя счастливо и триумфально. Как у Антихриста за пазухою. Но потом… Подцепив у побежденных все их недуги, они захиреют, и ничего не останется от их былого исполинства, они рассеются пылью по лицу земли. Вернее, их будет заносить – муссонами со стороны Яффы – их будет заносить все дальше и дальше на север, в сторону безжизненных просторов… все дальше на север, где дни еще облачнее, еще короче и, следовательно, где умирать еще безболезненнее и легче. Франческо Петрарка. И вот – пока русские летят в назначенную им бездну – народ Иеговы…

Прохоров: Наконец-то! Народ Иеговы! Мы с Алехой уже занимаем произраильские позиции. То есть единственно разумные. То есть предварительно даже выбивая с этих позиций самих израильтян!..

Гуревич: Лихо!.. Бахрейн, Кувейт и Эмираты, известное дело, обрекут нас на нефтяной голод…

Прохоров: Но ведь их к тому времени не будет: ни Бахрейна, ни Кувейта…

Гуревич: Ну так что ж, что не будет. Ты плохо знаешь арабов. Даже когда их самих уже и нет, – их упорствующий фанатизм и бестолковость все равно – остаются. Так вот, они обрекают нас на нефтяной голод. А нам – наплевать. Зачем она, собственно, нам нужна, эта нефть? Может, тебе, Витя, она нужна?

Витя: В гробу я ее видал.

Гуревич: Даже Вите она не нужна. Мы ее заменим чем-нибудь, эту поганую нефть. Вермутом, например, – правда, Коля?..

Коля продолжает плакать, все тише, тише, и не отвечает ничего. «Липа вековая» продолжается.

Гуревич: Итак, я поведу вас тропою грома и мечты! и шестиконечная звезда Давида будет нам путеводительной и судьбоносной!.. Говорят, звезда его беспутного сыночка Соломона была уже пятиконечной. Это нам не годится. Соломон Давидыч, имея восемьсот штук наложниц и…

Прохоров: Вот ведь до какой степени можно изблядоваться: пятиконечная звезда!

Гуревич (одушевляясь все более): Да здравствует Эрец Израиль до самого Евфрата!

Прохоров:

Зачем сужать? От Нила до Евфрата!

Гуревич:

Чего мельчать? От Нила до Евфрата —

Все это хорошо, но мелковато,

А от Евфрата – на восток, восток… —

И вплоть до Нила!..

Алеха: От Синайского полуострова – до Кольского!..

Гуревич: А если кто косо взглянет на нас – если еще будет кому глядеть на нас косо – будет как в Талмуде: Бен-Зама взглянул – и потерял рассудок. Бен-Азай взглянул – и умер. И да испепелит их Провидение! И да разметет их Господь божественной Метлою Своею!.. Итак, выпьем за союз сердец, покорных высшему жребию!

Прохоров: За союз сердец, связующий Россию и Израиль!..

Гуревич: За здоровье Ромена Роллана!.. Сейчас я вспомню, почему мне пришло в голову выпить за этого лысого черта… Да, да, вспомнил. «И будь во всем Израиле хоть один праведный, говорю я вам, вы не имели бы права осуждать весь Израиль!» Роллан, письмо к Верхарну. И столицей мира будет – что бы вы думали? Иерусалим? Ничего подобного! Кана Галилейская – вот что будет столицей мира! Ха!

Алеха (басит): И бу-удешь ты столицей ми-и-и-и… (Не закончив, оседает на койку.)

Гуревич: Распростертие крыльев наших будет во всю ширину земли твоей, Эммануил! Не лишайте себя предрассветных чувств! Где твоя труба, лучший трубач Советского Союза